Нет того, кто хоть бы раз в своей жизни ни подумал, что он так ужасен, что достоин смерти. И жизнь его полна кошмара, и сам он – падшее существо.
Но вот она идет, и темное поле перед ней, и взойдёт ли солнце – не знает никто. А впереди лишь тьма. Откуда она знает, что надо идти туда? Кошмарная тьма. Она помнит, как умерла от инсульта.
Она помнит, что свет будет ждать ее в конце туннеля. Она верила в это. Жизнь кажется бесконечной. Но по утрам петух звал солнце, и очередной день проходил перед ней. Она ненавидела бухгалтерию и ждала обед. Шла со своими коллегами в кафе и пила капучино. Сознание сейчас уходило, но она помнила капучино. Он такой хороший и пахнет молоком. Молоко – это так сладко. Это мать.
Но что такое мать? Ах, да!!!
Девочка лет пяти зовет «мама», «мама». Чего хочет она? И кого зовет? Еще попытка вернуться, последние силы, последняя связь с тем, что уходит туда, откуда нельзя вернуться.
Молния сверкнула в бесконечной тьме. Сознание вернулось на мгновение. Это ее дочь, Света!
– Мама, посмотри, я смогла, я смогла, я сама, я научилась, я сейчас ехала на велосипеде. Пойдем.
Девочка берет ее за руку. Несмотря на тьму, она чувствует ее касания. Она видит счастливое лицо ребенка. Но нет, она отдергивает руку.
– Света, не мешай, иди, погуляй, мне надо работать.
Что может она, мать-одиночка с двумя детьми? Бухгалтерия кормит их семью. А еще есть подработка. Удача. По выходным приходит он. Как его зовут? Память первым вычеркнула его имя. Валера. Нет, того, кого она вспомнила, это кто-то другой, но с такой же противной улыбкой, как у Валеры, и ртом, из которого пахнет чем-то отвратительным. Ром. Да, это ром. А его звали Рома. Как раздражают его поцелуи!
Но он дает работу, левый доход. Ну и что? Надо жить дочери и сыну, их надо одевать, кормить, да и чем она хуже других? Турция, Египет, да и пошли вы все, что вам до меня, я тоже хочу жить, как все.
Визг тормозов, крики. Сердце обрывается. Света, Светик. Ангелочек. Белая птица вспорхнула в небеса. Светик, маленький птенчик, ты ушла в небеса – и из жизни ушел свет.
Темное дождливое небо. Женский плач, они бросают землю в глубокую яму. Карканье воронья и черный металлический крест. Розовый мишка возле креста.
Дочка была, как ее звали? Течение времени уносит имя в бездну. Ее нет, остался лишь сын Денис. Денис, что с ним? Она помнит, как все стало по-другому, коммерческие схемы кого-то приводили в тюрьму, а кого-то к богатству. Выгодно иметь хорошее тело, как у нее, и холодный, расчетливый мозг, а если есть тот, кто оценит это, и у этого кого-то много возможностей, то жизнь удалась.
Теперь у нее есть большая квартира, не одна и даже не две. Да пошли все, попробовали бы с мое, прежде чем осуждать меня. Что они знают обо мне? Они ведь не знают, как я плакала, когда вела сына и дочку в школу и в сад. Я плакала и была голодной. Я выстрадала это богатство. Кто вы, чтобы осуждать меня? Да вы просто завидуете мне.
Но вот что-то снова выплывает из тьмы.
Лицо в морщинах, лицо дорогой женщины. Но как же это бесит сейчас!
– Аня, не смей, я запрещаю тебе! – кричит женщина. Морщины под глазами, мокрые от слез.
В глазах мольба и испуг.
– Мама, ну что, что ты. Он же другой. Это не то, что наши русские-алкоголики. Норвегия – страна культурная.
– Аня, а как же Денис? Ты и так запустила его. Он отбился от рук, где он сейчас?
– Денис! А что Денис? Сколько я могу его тянуть? Я и так на него потратила полжизни. Сколько я платила за его учебу! Германия, Англия. И что в итоге? Он обвинил меня, что я – плохая мать, что мне всегда было плевать на него. Он такой же, как его отец, надеюсь, хоть в тюрьму не попадет. Я его вырастила, ему 19. Пусть думает сам, как ему быть дальше. А мне еще пожить охота.
И снова тьма. Мокрый песок под ногами. Что это? Вода? Кто-то вдалеке плачет и зовет.
– Аня, Аня, ну как же? Я одна не справлюсь с Денисом. Что делать, как быть-то?
Опять лицо ее матери и рядом какая-то клетка. Там люди. Мужчины. Какие у них злые глаза. Но кто это? Денис. У него такой холодный взгляд, он сидит в клетке вместе с другими, напротив клетки – судья в мантии. Денис изменился. Дикий взгляд, он – как зверек. Ах да. Она слышала, что он подсел на наркоту. Он такой же, как его отец. Яблоко от яблоньки, как ни старайся, упадет рядом.
– За убийство с отягчающими обстоятельствами приговорить… – слова судьи.
– Приговорить! Приговорить! Приговорить! – эхом раздаётся в темноте. И воды все больше под ногами. Плач, кругом плач и слезы.
Опять кто-то плачет и зовет. Это все она, ее мама. Но вот и ее образ уходит в темноту, туда, где кресты и воронье, венки – и нет возможности хоть что-то исправить. Нет, все еще не кончилось. К черту все. Эту варварскую страну. Ту прошлую жизнь. Этих непонятных людей. Она теперь в другой стране. Тут ферты и ровно выкошенные поля. Вывески ресторанов на иностранном языке. Люди тут другие. Не то, что ее бывший муж – пьяница и уголовник. Нет этих огромных теток в рваных колготках с буханками и гречкой, стариков, бредущих с палочками по скользким неубранным дорогам, и этих бесконечных сугробов. Она так ненавидит это все. У нее большой дом. Она заслужила счастье.
И вдруг – как гром средь ясного неба – воспоминание: как проснулась от того, что кто-то стащил ее с кровати. Удар в лицо, больно, обидно, непонятно. Она видела бешеное от ненависти лицо своего мужа. Он, что-то кричал ей. Она видела, как муж целовал ту женщину. Женщина была большой и походила на мужика в платье. Муж с того дня стал другим, он пил и бил ее. Раз за разом. Рай вдруг превратился в ад. Женщины, похожие на мужчин… или это мужчины в платьях? приходили к нему, как адское наваждение. Никто не помог ей тогда.
И это все уносило течение.
Вот теперь она в самолёте. Пора на Родину. Что может быть лучше Родины, где есть родной дом. Друзья – и те кресты, что так греют и печалят душу. Надо вычеркнуть прошлое. Слишком уж часто она это делала в своей жизни.
Слезы катились из глаз. Она пришла к могилам тех, кого любила когда-то и кого пыталась променять на красивую жизнь. Стояла и просила прощения, но никто не слышал, кроме черных птиц. Черное перо упал к ногам из темноты неба. Печаль.
Но не печалью же жить.
И снова все завертелось вокруг. Какие-то молодые мужчины. Тусовки. Кто эти люди? Уже не вспомнишь их… и алкоголь. Много алкоголя. Вдруг, как видение, – глаза маленькой девочки за забором детского дома. Почему-то так хотелось обнять ее и поцеловать. К чему эта жалость, разве меня кто-нибудь жалел? Пусть эта девочка поживет с мое. Я страдала, вот пусть мое выстрадает. И снова течение уносило все. Нет ничего. Только одиночество съедает душу. Одиночество и вечный карнавал судьбы. Страны, пляжи, дорогие отели, чужие люди и пустота. Бесконечная пустота.
И вот она – финальная точка. Только врачи – и все исчезает вдруг. Кто-то плачет, неужели есть тот, кто может плакать о ней? Она уже по колено в слезах того, кто плачет. Ей так хочется увидеть этого странного плаксу. Но вот из темноты вырисовывается образ.Странное существо с крыльями огромной птицей сидит на камне. Это ангел с лицом уже забытой дочери, и от него так же пахнет молоком, как от того далекого капучино. От него пахнет потерянным счастьем и домом, настоящим домом. Но слез становится все больше. Она уже тонет в них. Так хочется жить.
– Воды отходят. Давай, давай, милая!
Она уже не помнит смысла этих слов, это звучит, как гром, но кто-то бесконечно добрый, как сама любовь, ждет, когда она пройдет через туннель. Туда, где звучали эти слова. Мир сжимается вокруг и выталкивает ее… страшно. Вот он – свет в конце туннеля. Свет и добрые глаза матери.