Жизнь все же странная штука: как ни пытайся плыть по течению, как ни обходи крутые виражи, вывернется так, поставит перед тобой такие вопросы, что всей жизни не хватит, чтобы ответить на них.
Мне 45, и что еще может случиться? Уже все было. Но это мне только так казалось.
Меня зовут Петр Альбертович. У меня есть маленькая кофейня, где по утрам я готовлю кофе и бутерброды для тех, кто спешит на работу. Семья – жена, дочь 15 лет, собака и так ожидаемый отдых в Турции. Это мой мир, мой идеальный тихий рай.
Я жил тихой, несложной жизнью. Уже все было известно и предрешено. Но тут появилась она. Непонятная и нелепая, с веснушками на лице. И она младше меня лет на 20.
Это было самое обычное утор. Все, выполнив каждодневный ритуал с кофе, уже разбрелись на работу. И вдруг зашла она – и моя жизнь поменялась. Наши взгляды встретились, и мне показалось, будто я вернулся в молодость.
– Привет. Можно мне капучино?
Я замер на мгновение. Ах да, она просит кофе.
Пустые фразы, несколько невинных шуток. Она остается за столиком. Я считаю выручку в кассе и забываю про нее.
Девушка допивает кофе. Одна фраза:
– Пока. Увидимся. До завтра.
Какой у нее прекрасный голос.
И глаза, какие они? Серые? Нет, синие, смеющиеся, и темно-рыжие волосы.
Я вышел покурить на улицу и смотрел вслед ее удаляющемуся силуэту, среди золотой осени она напоминала весну или лето – что-то солнечное и теплое.
«Бабье лето», – пришла в голову мысль. Я улыбнулся, выбросил окурок и забыл про нее.
Но назавтра она не пришла.
Неделя среди забот в кофейне, среди осени и моросящих дождей – такая же, как и все остальные.
Все снова ушли на работу. Пожилая дама с девчонкой лет пяти доели свой клубничный десерт и, пожелав хорошего дня, удалились в соседний парк, поблагодарив меня за кофе.
Я стоял спиной к двери, слушал радио, уйдя в себя и позабыв про мир.
– Привет, – раздался голос за спиной, и радостная дрожь прошла по всему телу, как разряд тока.
Это она, рыжая весна.
– А, это вы, девушка? А обещали быть завтра. Уже неделя прошла.
– А вы запомнили меня, это приятно.
– Да у меня вообще идеальная память, вам капучино?
– Нет, я просто зашла спросить: вы могли бы пойти со мной в парк в субботу, в 10.00? Хорошая погода, можно погулять и съесть мороженое.
Неожиданный вопрос поверг меня в шок. Но она вообще была всегда и во всем неожиданная, как выяснилось позже.
Я быстро пришел в себя, мне показалось естественным послать наглую девчонку. Разве так можно? Я ж ей в отцы гожусь!
Но эти смешливые глаза, эта свежая красота и детская надежда в голосе… разве мог я сказать «нет»?
Я просто качнул головой в знак согласия. И почувствовал себя маньяком, развращающим малолетку. Но поздно, Рубикон перейден. От этого противно, но сладостное чувство порока волновало душу, как будто ты прыгнул за флажки, которые тебя сдерживали всю жизнь.
– Я буду ждать вас в 10.00 возле входа в парк, – сказала она и направилась куда-то в неизвестность, даже не обернувшись для прощания.
– Постойте, девушка, хотя бы скажите для начала, как вас зовут?!
Она повернулась и небрежно бросила:
– Маргарита. А Вас?
Я хотел ей ответить – Петр Альбертович, но как-то странно было представляться так, когда тебя только что молодая девушка позвала на свидание.
Черт, но не представляться же Петей! Тоже мне, мальчик Петя нашелся.
Сознание металось между двумя людьми – строгим, таким не по ситуации взрослым Петром Альбертовичем, и вдруг восставшим из-под слоя времени юным Петей. В результате я просто промычал что-то, не разжимая губ.
Она засмеялась, увидев мое смятение:
– Забыли. Бывает. Ну, вспомните к субботе.
И Она ушла, исчезла за поворотом.
Два чувства – блаженства и мрачной безысходности – переплетаясь и прорастая друг в друга, как сиамские близнецы, шевелились в душе.
Я смотрел, как моя новая знакомая уходит, и думал, что не пойду на встречу с ней в субботу. К черту эти авантюры, жил без них 45 лет, проживу и дальше.
Всю неделю я старался не думать о субботней встрече. Но время пролетело мгновенно.
Суббота. Я проснулся рано – ощущение надвигающейся катастрофы разбудило меня в пять утра. Не мог заснуть, ворочался, ходил курить на кухню, случайно разбудил жену.
– Ну, что тебе не спится, все бродишь, спать не даешь. Выходной же, Петь, дай выспаться, –попросила жена недовольно.
– Да так, переживаю за поставщика, не отвечает на звонки, а кофе заканчивается. Иди спать, все обойдется.
От этого вранья мне стало противно.
«Нет, к черту эту авантюру, – подумал я, – не пойду».
Без пятнадцати десять я стоял возле входа в парк.
Она опаздывала. Я уже хотел уходить, докурив сигарету.
– Ну что, вы вспомнили свое имя? – она появилась неожиданно, с озорной искрой в глазах и по- детски беспечной улыбкой.
«Какая же она красавица», – подумал я.
– Меня зовут Петр.
Она была удивлена:
– Вам не подходит это имя. Ну, пойдемте, Петр.
Мы долго бродили по дорожкам парка, пытаясь преодолеть первое смущения, нащупывая темы для разговоров. Со стороны мы, наверно, выглядели, как отец и дочь. Яркое солнце, такое приятное в эту пору, золото осени – и она, мое чудо. Я назвал ее Рыжик. Меня переполняло блаженство. Как бы я хотел вернуть то время, но время не умеет возвращаться назад. Время стирает нас в космическую пыль, и ему плевать на наши чувства и желания.
Мы стали встречаться в парке. Я приходил на эти тайные встречи, придумывая дома разные небылицы. То выгуливал собаку в неурочное время, то придумывал друзей, с которыми надо срочно встретиться. Со временем я так привык к этим встречам, что уже не мог жить без них, как наркоман без наркотиков. Мы ничего не делали, просто гуляли, держась за руки, дурачились, как подростки, смеялись. Но иногда в ее взгляде проскальзывала дикая боль, безысходность, тогда она казалась испуганным зверьком, попавшим в западню.
– Рыжик, с тобой все в порядке? – спросил я однажды.
Я ждал ответа, но она, промолчав, пошла дальше, опустив голову.
Вечером дома я стоял на балконе – улыбался, вспоминая нашу встречу.
– Петь, что с тобой? Ты стал какой-то странный, словно… у тебя есть другая женщина?
Жена смотрела на меня пристальным взглядом:
– Что происходит?
– Ничего, Наташ, задумался о подарке Оленьке. Дочке все-таки шестнадцать исполняется, это ж юбилей.
Мы заговорили про день рождения дочери, и разговор ушел от опасной темы.
«Надо же, чуть не попался, надо быть осторожным. Противно обманывать, но ведь, на самом деле, не было ничего. Это просто прогулки. Эх, так себе оправдание».
Я пытался рассуждать об этом, но пришел к выводу, что история со встречами затянулась, пора либо расставаться, о чем не могло быть и речи, либо переходить на новый уровень отношений.
Мы встретились в тот день в парке. Уже в сером унылом ноябрьском парке. Она шла, как всегда, улыбаясь. Я подарил ей букет белых роз. Она посмотрела на них с болью, нахмурилась.
– Спасибо, конечно, но Петь, больше не дари мне цветов, не люблю.
Мы шли, она рассказывала про то, как ее сын Юра в детском саду пытается дружить с девочкой.
– Они такие смешные, – говорила она.
Я взял ее за руку. Она замолчала. Сделала слабую попытку освободить руку, но потом оставила. Смотрела на меня серьезным взглядом, ожидая, что я буду делать дальше.
Я потянул ее к себе, пытаясь приблизиться для поцелуя.
– Рыжик, иди ко мне.
Она посмотрела на меня взглядом, полным страдания. Коротко, без замаха, ударила по щеке. Слезы покатились по ее щекам. Рыжик вырвалась и быстро пошла прочь из парка.
– Рита, постой! – крикнул я ей вслед.
– Вы все – сволочи, понимаешь, вы все, мужики, сволочи. Ты сделал мне больно. Он лучше тебя в сто раз, а тебе только одно нужно от меня. Да, что ты вообще знаешь обо мне?
Она была права. Я до сих пор не знал о ней практически ничего.
– Мы больше не будем встречаться, и я тебе отдам деньги за цветы, – крикнула она и исчезла в холодных сумерках.
«Да, фиаско, полное поражение», – подумал я.
Жизнь шла. Дел было – хоть отбавляй. Бытовые проблемы, праздники, болезни. Сначала я иногда ходил в парк в надежде встретить ее. Потом начал забывать наши свидания. И все реже вспоминал о рыжем солнышке.
Однажды я пришел в храм. Он был рядом с нашим домом, но я там был в первый раз. Не то, чтобы я не верил в Бога. Вопрос его существования меня не трогал вовсе. Я был далек от всего этого и поэтому старался не вдаваться в данную тему. Когда-то меня крестили, и это все, что я знал про религию.
Но в тот морозный день я шел мимо церкви. Не особо задумываясь, просто вошел внутрь. Там было тихо и как-то удивительно спокойно. Возле распятья на коленях стояла женщина во всем черном. Она плакала и молилась. Это завораживало – не мог оторвать от нее взгляда. Молодая цветущая женщина и бесконечное горе – это не укладывалось в моем сознании.
– Муж у нее погиб. В аварии. Себя винит, бедная. А ведь молодая совсем.
Я обернулся – бабушка в платочке, одна из тех, каких так много в храмах. Она смотрела на несчастную и крестилась.
– Всегда нам мало. Всегда чего-то хотим. Не ценим, что имеем, а потом плачем.
– А что произошло? – спросил я, проникаясь бедой посторонней для меня женщины.
– Да вот так, не ценим мы, что Боженька дает. Жили-то они душа в душу, знаю я их, соседи мои. Вежливые, хорошие, не пьющие. Всегда здравствуйте, до свидания, если что – дверь придержат. А вместе идут за ручку, как два голубка. Горе-то какое.
Бабушка стала причитать и плакать, утираясь краем косынки.
– Так что случилось, бабушка, не тяните резину.
– Так вот, поссорились они. Никогда не сорились, а тут на тебе, и из-за чего: куда ехать отдыхать. Ой, горе-то какое. Он хотел, значит, с друзьями в горы. Спортивный такой был, а она – в Египет. Сдалась она всем вам, эта заграница! Вот и съездили. Слово за слово, ну, может, она чего лишнего ему и сказала. А он в сердцах за руль… да кто ж в таком-то состоянии за руль садится!
Бабулька опять запричитала.
– А тут этот наркоман, глазищи залил и шпарит на своей иномарке. Что ему люди, если отец –депутат. Вот депутатский сынок и въехал в него. Наркоману-то ничего, а сосед всмятку. Так и хоронили, в закрытом гробу.
Бабка продолжала причитать, а мне стало жутко. Так и представлялось: вот они планируют поездку, вот ждут ее и радуются. Вся жизнь впереди, сколько их должно быть, этих поездок: и в горы, и в Египет, да хоть к пингвинам в Антарктиду! Ну да, поссорились, с кем не бывает. И тут – БАМ!.. и все, и не исправить ничего… Вечность.
Холод пробежал по моему телу. Все стало таким зыбким. Весть мир, все то, что я не ценил, вдруг приобрело особенную цену. Дом, семья, собака, моя маленькая кафешка – дар небес, который я не ценю! Страдаю о какой-то там девчонке, хотя завтра все может закончиться. Вот так же – БАМ!.. и Вечность.
Я стал заходить в храм. Та женщина в черном врезалась в память. Жена смотрела с удивлением на мое рвение и даже иногда посмеивалась.
Как-то на исповеди, я вспомнил свое увлечение и среди перечисляемых грехов выдавил из себя тихим голосом: «Прелюбодеяние».
Отец Владимир посмотрел на меня строго и спросил, в чем оно.
Я коротко рассказал ему про свое увлечение, запинаясь на каждом слове.
–Лукавый искушает нас, ибо он враг наш. Господь милосерден к кающимся, но думай о том, чтобы душу не потерять.
После я много читал и размышлял, многое смог понять. Библия стала моей настольной книгой, и я бродил мыслями по жаркой Палестине, знакомясь с новым для меня миром, читал про великое покаяние Марии Египетской, в своих мыслях представлял разбойника, уверовавшего на кресте, и видел в нем себя. Живое воображение водило меня вслед за Спасителем и апостолами, жаркая Палестина сжигала меня своими лучами и святостью происходящего. Я видел, как Спаситель накормил пятью хлебами и двумя рыбами пришедших услышать его и, конечно, видел терновый венец. Мне воображались священные капли крови, которые капали с тела Христа на белые цветы – и они становились алыми от этой священной крови. В редкие моменты свободного времени я читал Библию, все больше забывая про рыжую Марго, про наши встречи, но иногда в душе предательски вспыхивал огонь прежней страсти. Тогда я вспоминал ее глаза – синие, как небо, – пытаясь безуспешно отогнать от себя будоражащие видения.
Но судьбе потребовалось, чтобы мы встретились вновь. В тот день я проводил дочь на танцы и возвращался домой на машине. Ярко светило солнце, превращая потемневшие сугробы в весенние лужи.
Подъезжая к перекрестку, я увидел молодую женщину, которая везла коляску с мужчиной-инвалидом. Сердце екнуло. Это была Марго.
Как заворожённый, смотрел я на нее. Она не замечала меня, переходя дорогу. Они двигались к кирпичному дому, я пристально следил за ними. Такой счастливый случай! Забыв про все, я ждал, я не имел право упустить ее. Уже давно горел зеленый, мне сигналили, покрывая грубой руганью, но мне было все равно. Подойдя к подъезду, она обернулась, мне даже показалось, что она посмотрела в мою сторону. Можно было подумать, что она заметила меня, хотя это было маловероятно.
Я приехал домой и не мог избавится от мысли, что нашел ее. Душа разрывалась на части. Марго, моя милая Марго, ты ведешь меня в ад. Нет, нельзя, нужно срочно забыть все. Но как забыть, я же так и не смог забыть… разве не она – рай, какой может быть рай без ее рыжих волос.
И я стал ходить к ее подъезду, найдя небольшое укрытие за деревом, на скамейке, не решаясь на какие-то активные действия. Пару раз я видел, как она выходила с инвалидной коляской. Ее прежде такие озорные глаза теперь были пусты. Она, казалось, не замечает ничего – и меня тоже.
Но один раз она вышла без коляски. Марго шла прямо ко мне. Я думал, что незаметен в своем укрытии, но по ее уверенному шагу понял, что давно обнаружен.
– Привет, – сказала она, как будто мы расстались только вчера. – Пошли, – и, не глядя на меня, решительным шагом двинулась в сторону нашего парка. Так шли мы молча – впереди шагала она, а сзади тащился я.
– Ты видел его? – спросила, наконец, она, даже не обернувшись.
– Это мой муж, и я обязана ему жизнью, но я не люблю его.
Она повернулась ко мне, глаза ее были полны слез.
Я не знал, что сказать. Я придумывал тысячи фраз для нашей первой беседы после разлуки, но не ожидал, что все будет вот так.
– Марго… – начал я, подыскивая слова.
Она не дала мне договорить, обняв меня за шею и поцеловав в губы. Сердце стучало. Это был тот самый долгожданный поцелуй. Я падал в пропасть. Но разве это был не рай? Даже если и ад. Ад с Марго – это и есть мой личный рай.
Она ушла тогда, ничего не рассказав о своих проблемах, но мы договорились встретиться снова, на том самом месте, где встречались всегда.
Мы встретились через неделю – опять в нашем парке. Шли молча, держась за руки.
– Я не могу, – сказала она неожиданно. — Я, наверное, ужасный человек. Но я желала смерти тому, кто спас меня.
– Понимаешь? – спросила она и посмотрела с тревогой мне в глаза.
– Это началось шесть лет назад. Я была совсем молодая, и я любила его.
– Кого? – спросил я. – Своего мужа?
Это вопрос, похоже, расстроил ее.
– Да нет же, нет, Лешу, от него мой сын.
– А он разве не от… – неуверенно залепетал я.
– Нет, — сказала она, – сын от Леши. Я его любила до безумия. Они тогда вернулись с какой-то горячей точки. Леха и тот, кто теперь мой муж, Андрей. У нас была странная дружба. Любовный треугольник. Я обожала своего Лешу, даже не могла подумать о ком-то другом. Но Андрей… я видела его взгляд, знала, что у него в душе. Но самое главное – это видел Леха. Он специально, как мне казалось, обнимал и целовал меня при нем, ему нравилось чувствовать свое превосходство. Но мне было все равно, я была счастлива, мы говорили про семью. Потом я забеременела. И после этого все поменялось. Леха надолго куда-то исчезал, приходил ко мне пьяный. А потом ударил меня… было обидно, очень, даже больше, чем больно. Но я его простила. Из-за этого они подрались с Андреем, и тот просил, чтобы я осталась с ним. Я отказалась, еще верила, что Леха одумается. А потом произошел тот ужас.
К тому времени я уже родила Юрочку и гуляла с сыном в парке. И вдруг появился Леха. Он быстро шел ко мне и как-то неестественно выглядел, как будто у него были стеклянные глаза. В руках у него был букет белых роз, я думала, что мне. Но Леха обвинил меня, что я испортила ему жизнь своим ребенком, что у него была другая женщина, и если бы не я и не этот ребенок… он сказал, что ненавидит нас. Я пыталась успокоить его, я боялась за сына. А потом я увидела у него в руках гранату, которую он прятал за букетом. Он понял, что раскрыт, что-то прорычал и толкнул меня на коляску с сыном. Потом выдернул чеку из гранаты. Но тут неожиданно чье-то тело накрыло меня и сына. Когда я пришла в себя, увидела «скорую помощь» и полицию. Передо мной лежали труп Лехи – и Андрей, он был весь в крови, но над ним колдовали врачи. Кто-то из врачей привел меня в чувство. Я крикнула – где мой сын? Женщина в медицинском халате держала его на руках. Мне сказали, что скоро за ним подъедет моя мать. Я не понимала ничего… помню, как мы ехали в «скорой помощи» с Андреем и, несмотря на то, что он только что спас меня и сына… я – ужасный монстр, я – неблагодарная тварь… – она заплакала, уткнувшись лицом в дерево.
– Рыжик, успокойся, что было дальше?
– Я, понимаешь, надеялась, что он не выживет. Как я могла?! Но я знала – если после этого я не отвечу ему, все, понимаешь, все будут меня считать дрянью, и я сама буду так думать. Я ехала с ним – и надеялась, что он умрет. Но он выжил – и все оказалось даже хуже, чем я думала. Он выжил, но стал инвалидом. Он предлагал мне забыть про него, умолял даже. Я сказала: хорошо, давай, мы будем друзьями, лучшими друзьями. Но эти укоры со всех сторон… а самое главное – укоры совести: он же спас меня, он спас моего Юрку, моего сына, мое счастье ценой своей жизни… и я не смогла. Я сама предложила ему этот брак. Он просил подумать, я сказала, что уже приняла решение и не вижу лучшего отца для моего ребенка. Через месяц сомнений и рассуждений, где я играла роль влюбленной женщины, мы решили пожениться. Мы ходили с ним по врачам. Стало ясно, что шансов встать с коляски у него нет. Кроме меня, у него не было никого. Его любовь, мой долг за спасение жизни сына и моей, мнение знакомых – все это перевесило. Я рассчиталась своей жизнью и надела кандалы. Если бы не сын, свое спасение я считала бы наказанием.
Она смахнула слезу. Я обнял Марго и она прижалась ко мне. Мы целовались, как подростки, забыв про ад земной и загробный.
После этого началась самая лучшая полоса в моей жизни. Мы были близки и, как мне казалось, счастливы. Мы отдавались этому до конца. Хотя и ей, и мне было непросто. Ее семья, моя семья, ее институт и работа, моя кофейная – все это отнимало драгоценное время. Но только представлялась пара минут – и мы сразу были вместе. Чужие квартиры, гостиницы, дачи друзей. В течение четырех месяцев мы жили этой запретной связью, у нас даже была своя система сообщений по мобильному, благодаря которой мы сразу понимали, что есть возможность побыть вместе.
Я до сих пор помню нашу встречу в тот теплый майский день. Для всех я тогда был на рыбалке с другом. Но были мы с ней на даче моего армейского дружка. Мы были предоставлены друг другу и позабыли обо всем на свете. Мы пили дорогое французское вино, готовили шашлык на мангале, слушали вечером соловья и наслаждались цветущими яблонями в саду. Но самое главное – мы наслаждались друг другом. Я до сих пор помню ее молодое, такое магически привлекательное тело при лунном свете, блеск ее синих глаз, распущенные рыжие волосы и чарующий запах духов, рубиновое вино и ее губы. А музыка – она ее слушала всегда. Что это была за музыка, я не знаю, но она такая же волшебная, как сама Марго. Это был запретный мир, мир тайных желаний и их воплощения. Я бы хотел, чтобы эта ночь была бесконечной.
Утром мы выпили кофе. Магия ночи ушла. Мы собирались вернутся в наш мир быта, проблем и разочарований. Убрав остатки праздника, мы молча сели в машину и тронулись в путь. И все бы было, как всегда, но судьба решила за нас – иначе.
Почти на выезде из дачного поселка на трассу я притормозил на светофоре – и тут она, та роковая встреча, поставившая крест на нашем запретном счастье.
– Черт возьми! – меня передернуло. Рассеянным взглядом я уловил что-то знакомое на соседней автобусной остановке. Когда я посмотрел туда внимательно, сомнений не осталось.
– Что такое? – тревожно спросила Марго.
– Света. Это подруга детства моей жены. Я знал, что у нее дача где-то в этом направлении, но чтоб вот так попасться!
Я видел, что замечен Светой, и мне ничего не оставалось, как ударить по педали газа. К счастью, загорелся зеленый, и я рванул подальше от этого места.
Я очень боялся своего разоблачения. Мой привычный мир мог рухнуть в одну минуту. Готов ли я был к этому? Пожалуй, нет. Весы судьбы закачались. Семья, вся привычная жизнь, репутация – против магической силы Марго. Гнетущее ощущение сжирало душу. На всякий случай с Марго мы решили пока не встречаться. Но, как ни странно, ничего не поменялось.
Я еще до этого случая понял, что моя Наташа что-то подозревает. Ее пристальные взгляды, наводящие вопросы, злая ирония… Но все оставалось по-прежнему, и я привык. И даже после этой нелепой случайности не изменилось ровным счетом ничего. Даже намека не было на ту роковую встречу.
Окончательно я успокоился после того, как к нам приехала в гости Света со своим веселым мужем Васькой, похожим на беспечного колобка. Поцелуи, пожатия, улыбки. Света ничем не показывала, не намекала, что застала меня с Марго. Мы провели прекрасный вечер с друзьями, и я успокоился. Сладкий дурман предвкушения долгожданной встречи начал снова терзать душу.
– Алле, Петька. Привет, старик. Как жизнь? – с этих слов начался день, который расставил все по своим местам.
Мой бывший коллега Серега Белешев уезжал в отпуск. Мы уже давно с ним договорились, что я кормлю его болтливых попугаев и черного кота с бандитской физиономией, как только он с семьей уезжает в отпуск, ему же, в свою очередь, нагрузкой достается мой старый пес. Ну что ж, это было очень кстати. Сердце сладко заныло.
«Марго, моя милая девочка, у нас есть возможность встретиться».
Я послал ей СМС с условными знаками, она мне ответила: «Да».
Вечером, позанимавшись уроками с дочкой, я стал собираться. Волновался – как при той первой встречи в парке.
– Петь, а ты куда? – спросила Наташа, выходя из кухни. Она посмотрела на меня тем самым пристальным взглядом, который у нее постоянно был в последнее время. Мне перехотелось идти, недоброе чувство говорило, что надо отменить встречу.
– Да Серега уехал в Сочи, просил свою живность кормить.
– А, ну, ладно, на обратном пути купи молоко и хлеб.
Это меня успокоило.
Я был безумно рад встрече, и даже сначала позабыл, что Марго нельзя дарить цветы. Уже бежал на площадь, где был маленький магазинчик с цветами. Первое, что я увидел, – белые розы, и это меня вернуло в реальность.
Я пришел на наше место. Уже темнело, при свете фонаря я видел знакомый силуэт. Первый раз Марго пришла раньше меня. Она была грустная, с потухшим взглядом, но, увидев меня, попробовала изобразить улыбку. Не говоря ни слова, мы жадно поцеловались. Долго стояли, обнявшись.
– Рыжик, я так скучал по тебе, – сказал я наконец.
– И я, – ответила она тихим голосом.
– Мы можем пойти, на квартиру, коллега уехал, – сказал я, ожидая от нее радостной реакции.
Но она нахмурилась.
– Петь, давай не сегодня, давай просто побудем здесь, вдвоем, – попросила она. Почему я ее не послушал? Ведь все могло быть по-другому… но я так долго ждал встречи с ней.
– Марго, но это такая редкая возможность, ну, ты что? Пошли, Рыжик, – настаивал я, и она обреченно мотнула головой.
Старая дверь хрущевки тревожно скрипнула, темный подъезд обдал нас запахом помойки и щей с мясом. Тусклое освещение создавало полумрак. Я шел, держа Марго за руку, ведя ее на третий этаж. Она беззвучно шла за мной. Вот она, заветная дверь. Я достал ключи и стал открывать.
– Петя, а это кто? – спросил знакомый голос с верхнего пролета.
– Наташа, откуда ты здесь? – удивился я и из моих дрожащих рук выпали ключи.
Я посмотрел на Марго. Ее взгляд был спокойным и, как мне показалось, слегка насмешливым. Она смотрела на меня, словно ждала чего-то.
Я перевел испуганный взгляд на жену.
– Наташ, Наташ… – пытался я что-то сказать, но ничего не приходило на ум.
– Молчи уж. Света рассказала, что видела вас.
Я перевел взгляд на Марго. Она не отводила глаз, но в них все сильнее разгоралась злая ирония.
Потом она посмотрела на мою жену – и не опустила взгляда.
– Петь, ты должен быть с семьей, – тихо сказала Марго. – Постарайся забыть меня, так будет лучше для всех.
И она ушла, как оказалось, – навсегда.
Потом были разговоры, объяснения, слезы – и мой чемодан вместе со мной переехал в мою уютную маленькую кафешку, которая теперь стала для нас родным домом.
Конечно, время брало свое. Постепенно отношения с женой восстановились, мы даже вместе ходили на концерт дочери, как в прежние времена, под руку.
– Я могу вернуться? – спросил я, когда мы прощались в тот вечер.
Но она только отрицательно покачала головой.
Отец Владимир пришел ко мне, когда кофейня уже была закрыта, и я сидел за столиком, читая Библию.
– Ну что, накуролесил, брат?
Отец Владимир очень странно смотрелся в кожаной куртке и джинсах – но это был он.
– Накуролесил. Но как не куролесить, если это все ради любви? Разве, батюшка, Бог – это не Любовь?
– Любовь, а не похоть. А ты нагрешил – и спрятался, в церковь не ходишь. Боишься наказания. Зря, покаяние – лучшее лекарство на свете.
Я сам был не против. Я каялся, душа моя страдала от всего произошедшего, но по ночам ко мне всегда возвращалась она, моя Марго. Она входила в мой сон, не говоря ни слова, тихо улыбаясь, смотрела на меня, и я не мог понять, что бы это значило.
Время шло. И я решил, что надо возвращаться, а потом позвонила Наташа. Ей тоже было тяжело, я понял это сразу. Отец Владимир говорил и с ней, нет сомненья.
Наташа простила меня, и мы решили венчаться.
Мы стояли перед иконами, над нами держали короны подруга Света и ее муж, может, даже мой друг Василий.
Но боковым зрениям я видел совсем другое – я видел под венцом рыжие волосы. Совсем другая женщина рядом со мной держала свечу. Мысли про фарисеев, которых мой Спаситель изгнал из храма, упорно лезли в голову. Мне казалось, что изгнал он меня, и изгнал не за грех мой, а за то, что в грехе я и остался.
Даже в ночь после венчания Марго не оставила меня. Сегодня сон особенно было тяжел. В сердце поселилось беспокойство, я должен был прийти – и я пришёл к ней.
Из подъезда никто не выходил, телефон молчал.
И я пришел к ней в квартиру. Я поднялся туда, где была запретная зона, и нажал на звонок у двери.
Долгое молчание было ответом на мой звонок. Я снова звонил ей по телефону – и снова молчание.
Дверь растворилась как будто сама собой.
Я вошел в темный мир, наполненный перегаром, пустыми бутылками и беспорядком.
– Здесь есть кто-нибудь? – спросил я, привыкая к темноте.
– Заходи, ты вовремя, –– произнес незнакомый глухой голос, и я в лунном освещении увидел мужчину на коляске.
– Андрей? – спросил я, и он кивнул.
Андрей дал мне прочитать записку. Цитирую ее дословно.
«Здравствуй, Петя. Если ты читаешь эту записку, значит, меня уже нет. Наверно, тебе плохо от мысли об этом, возможно, ты винишь себя, мой друг? Мне так жаль тебя, не вини, это мой выбор. Очень жаль, но другом ты мне так и остался, не став чем-то большим! Ты так и не смог заменить мне того, кого я так любила, и кого не смогла разлюбить даже после того, как он хотел убить меня и сына. Все могло измениться, если бы ты в тот день послал подальше жену… или послал меня. Может быть, я бы плакала и проклинала тебя, но ты бы стал моим героем. А у тебя тряслись руки и губы, ты был испуган. Мне было так тебя жалко. Прости меня, ведь это я тебе принесла столько несчастья. Я ухожу вслед за тем, кто нужен мне. Ухожу туда, откуда возврата нет, но я не могу вечно жить в кандалах. Единственное, за что мое сердце болит, – это мой Юрочка, мой маленький ангелочек. Но я знаю, Андрей сможет воспитать его. Прощай и забудь меня, так будет лучше для тебя».
– Как это произошло? – спросил я у Андрея.
Он рассказал – и я живо представил сумрачный свет, любимое ею дорогое французское вино, запах марихуаны, магическая музыка, ванная с безжизненным телом Марго, наполненная водой и кровью из вскрытых вен, лепестки белых роз с каплями крови на них. Это было ужасно – и ничего теперь нельзя было исправить.
Она ушла в иной мир, оставив меня, оставив человека, решившегося отдать свою жизнь за нее и ребенка, она была готова на все.
– Где ее сын? – спросил я.
– Он сейчас у ее матери, когда будет возможно, вернется сюда, – ответил Андрей.
– Я заберу ее Юрку к себе, уговорю жену, он будет жить с нами. Тебе же будет тяжело воспитывать его, – сказал я Андрею.
– Попробуй только забрать – и я убью тебя. Этот ребенок – все, что осталось от нее, – сказал Андрей.
– Может, тебе нужны деньги? Растить ребенка непросто.
– Все, что от тебя требовалось, – это иногда побыть с ней. Ты думаешь, я не знал, куда она ходила? Но ты настолько слабый человек, что не смог справиться даже с таким простым делом. Зачем ты мне? Я сам воспитаю нашего ребенка. Уходи.
И я ушел. Мне было мучительно больно. Мысль, что это я убил ее, не покидала меня.
Но при чем здесь я? Я вернулся в семью, вот и все. Я не мог ничего сделать.
Или все-таки мог?
Я брел домой, и сердце мое болело от того, что я был причастен к гибели Марго.
– Трус! – говорили мне мрачные дома.
– Трус! – чирикали воробьи.
– Трус и предатель! – говорила бродячая собака, сидящая возле грязной урны.
И я пришел в церковь и долго стоял у распятья. Мне вспомнилась та женщина, скорбящая по своему мужу. Ничего исправить нельзя, понимал я. И расплакался, как маленький ребенок.
Но время лечит. Все постепенно вернулось на круги своя. Семья, кофейня, собака, отель в Турции…
… но до сих пор иногда во сне молчаливой тенью Марго приходит ко мне. Тогда мне кажется, что выбор мой был другой, и это было наше с ней венчание. Мы берем друг друга за руки и идем к распятью. С тела Христа капают кровавые капли, падают на белые розы…
Я просыпаюсь в холодном поту и понимаю, что уже слишком поздно, чтобы что-то исправить.
—